В темноватой из-за деревьев гостиной сидели Марта, с красным завязанным бантом, платочком на шее и с повеселевшими глазами, Мурин, больше обыкновенного растрепанный, и чем-то словно обрадованный, и возрастный гимназист Виткевич: он ухаживал за Вершиною, думал, что она в него влюблена, и мечтал
оставить гимназию, жениться на Вершиной, и заняться хозяйством в ее именьице.
Неточные совпадения
В уединении мечтательной и многолетней моей московской жизни она создалась у меня еще с шестого класса
гимназии и с тех пор, может быть, ни на миг не
оставляла меня.
В житомирской
гимназии мне пришлось пробыть только два года, и потом завязавшиеся здесь школьные связи были оборваны. Только одна из них
оставила во мне более глубокое воспоминание, сложное и несколько грустное, но и до сих пор еще живое в моей душе.
Плавин еще несколько владел собой; но Павел беспрестанно смотрел на большие серебряные часы, которые отец ему
оставил, чтобы он не опаздывал в
гимназию.
Из школы молодой Покровский поступил в какую-то
гимназию и потом в университет. Господин Быков, весьма часто приезжавший в Петербург, и тут не
оставил его своим покровительством. За расстроенным здоровьем своим Покровский не мог продолжать занятий своих в университете. Господин Быков познакомил его с Анной Федоровной, сам рекомендовал его, и, таким образом, молодой Покровский был принят на хлебы с уговором учить Сашу всему, чему ни потребуется.
И действительно, когда Федор Михайлович узнал о том, что было в
гимназии, и призванный им сын отперся от всего, он поехал к директору и, рассказав всё дело, сказал, что поступок законоучителя в высшей степени предосудителен и он не
оставит этого так. Директор пригласил священника, и между им и Федором Михайловичем произошло горячее объяснение.
— Все это не наше дело, и я совершенно не понимаю, что вы разумеете под оригинальным выражением «верует в обезьяну». По моему мнению, не следовало бы обогащать историю религий вновь изобретаемыми культами. Относительно же нанесенного вам оскорбления вам следовало бы привлечь его к суду. А самое лучшее было бы для вас —
оставить нашу
гимназию. Это был бы наилучший исход и для вас лично, и для
гимназии.
Ольга Васильевна Коковкина, у которой жил гимназист Саша Пыльников, была вдова казначея. Муж
оставил ей пенсию и небольшой дом, в котором ей было так просторно, что она могла отделить еще и две-три комнаты для жильцов. Но она предпочла гимназистов. Повелось так, что к ней всегда помещали самых скромных мальчиков, которые учились исправно и кончали
гимназию. На других же ученических квартирах значительная часть была таких, которые кочуют из одного учебного заведения в другое, да так и выходят недоучками.
Они учредились просто, скромно, не знали, как другие живут, и жили по крайнему разумению; они не тянулись за другими, не бросали последние тощие средства свои, чтоб
оставить себя в подозрении богатства, они не натягивали двадцать, тридцать ненужных знакомств; словом: часть искусственных вериг, взаимных ланкастерских гонений, называемых общежитием, над которым все смеются и выше которого никто не смеет стать, миновала домик скромного учителя
гимназии; зато сам Семен Иванович Крупов мирился с семейной жизнию, глядя на «милых детей» своих.
Через неделю Платошка написал паспорт, заметил в нем, что у ней лицо обыкновенное, нос обыкновенный, рост средний, рот умеренный и что особых примет не оказалось, кроме по-французски говорит; а через месяц Софи упросила жену управляющего соседним имением, ехавшую в Петербург положить в ломбард деньги и отдать в
гимназию сына, взять ее с собою; кибитку нагрузили грибами, вареньем, медом, мочеными и сушеными ягодами, назначенными в подарки; жена управляющего
оставила только место для себя...
Камашев сказал ему с тихою улыбкою: «что если что-нибудь подобное случится еще один раз, то он попросит почтеннейшего Василья Петровича
оставить службу при
гимназии».
Первое прочитанное им письмо привело его в большое затруднение: оно все состояло из описания моего грустного ежедневного состояния, из жалоб на товарищей и даже на учителей, из выражений горячего желания увидеть мать,
оставить поскорее противную
гимназию и уехать из нее на лето в деревню.
— Нет-с и нет-с. Идите. Или вы желаете (тут Петух сделал голос строже), чтобы я действительно… как бы сказать…
оставил вас на праздник в
гимназии? Ступайте-с.
— А так, что я сын одного отдаленного родственника жены этого Захлебинина, и когда все мои померли и
оставили меня восьми лет, то старик меня взял к себе и потом отдал в
гимназию. Этот человек даже добрый, если хотите знать…
— Ну, а как же вы записали его в
гимназию. Все-таки Фроим? Как это жаль. Надо было
оставить это вместе с ермолочкой… Альфред, Фредди… Положительно, это шло бы к нему лучше…
— И опять через неделю уйдешь. Ты знаешь, что он сделал прошлой весной, — сказал, обращаясь ко мне, Челновский. — Поставил я его на место, сто двадцать рублей в год платы, на всем готовом, с тем чтобы он приготовил ко второму классу
гимназии одного мальчика. Справили ему все, что нужно, снарядили доброго молодца. Ну, думаю, на месте наш Овцебык! А он через месяц опять перед нами как вырос. Еще за свою науку и белье там
оставил.
— Ах,
оставьте, пожалуйста! — говорит Саша. Затем он идет по улице в
гимназию, сам маленький, но в большом картузе, с ранцем на спине. За ним бесшумно идет Оленька.
И доктор, когда болезнь Теркина выяснилась, требовал от начальства
гимназии, чтобы Теркина
оставили в покое, не запугивали его и не держали бы как арестанта.
Меня «
оставили» на час в
гимназии. За что? До сих пор не могу понять. А транспарант послали с Генею папе. Голодный, одинокий и потрясенный, я просидел час в пыльном классе и ревел все время, не переставая, изошел слезами.
— Не
оставляют они в покое и гимназисток старших классов при выходе из
гимназии, и из них некоторые тоже, как слышно, не миновали «штаб-квартиры»… а одна так туда совсем переселилась на житье и завела амуры с князем… И теперь живет у Хватова… После езды дилетанты-извозчики собираются в «штаб-квартиру» и рассказывают свои похождения… Кто что чудней придумал.